https://youtu.be/FC6W5_dno4U?si=9c4XS1OrSqOJ2Dg_

 

Клиент

Правильно ли я понял, что тыканье приводит к тому, что отпадает интерес к происходящему снаружи, но расклад на хорошо-плохо все равно лезет. И я – это не то, что я понимаю как личность в каком-то окружении и свою деятельность в нем направленную и осознанную, а вот это «лезет»? Что бы я там о себе и окружающем ни думал, а у меня есть гены, и они меня не спрашивают, ни фамилию, ничего, им положено, и они будут спасаться, будут делить, будут нападать, убегать. Так? Я в ту сторону гребу?

 

АВ

Всё равно «я гребу». Молодец. Мне так нравится. Говорил, говорил, и всё равно он гребёт куда-то.

 

— Ну вот, о том же и речь. Оно скатывается всё время в оценочность, и хоть ты стреляйся.

— А не надо «хоть стреляйся». Так ты взял и отменил первую степень и её выражение. Это как? Что стреляться-то? Она должна быть.

— Ну и замечательно, будет чем ткнуться.

— Во—во – суть уловил. До сих пор жил вопрошанием, как же разобраться, как же понять, куда ж идти, куда бежать? Оно перед глазами стояло. А я ж всё про то, что тут не приобретать надо, не изменять, не куда-то идти, а избавляться. Ты на это: «О, избавляться как-то ж надо, вот теперь задача избавиться…» Ну ничего. Время приходит – разглядываешь уже, что состояние само поменялось и, уже из нового состояния видится все по-другому. Причём, по-другому – не в смысле, вот я разобрался, как что, нет – а отпал вопрос. А «разобрался» никогда не будет, потому что любое разбирательство, оно только из ограничения, исключительно. А если из ограничения, то одно передавливает другое, а это только за счёт связанности комплекса. Всё, без вариантов. Соответственно, какой смысл что-то решать, когда в это время ты себя убиваешь. Это, что называется, верх этой логики. А раз смысла нет, – только временно и в чём-то ты можешь что-то изменить, и оно временно по совпадению подходит, а само по себе совпадение когда-то закончится, и ты ничего с этим сделать не можешь, то есть тебя, собственно, и нет, – то, как бы, сижу курю.

Я же почему и обращаюсь к наевшимся. Но наевшиеся не могут быть на сто процентов наевшимися. Но нам, хотя бы, чтобы зацепиться было за что. Поэтому всё, что я предлагаю, это изменить привычному ходу своей жизни. Допустим, ты на машине привык кататься по песку. Да, машинка мощная, и все такое, но песок – где-то плотный, и ты едешь, а где-то рыхлый, и ты буксуешь – колёса крутятся, а ты никуда не едешь. И там как повезёт, когда-то кто-то подъехал, подтолкнул, о помощь, спасибо – привыкли к помощи или за кого-то цепляться, чаще всего воровским манером, – урвал у него, тебя вытащили, опять, вроде, по твёрдому насту едешь, вроде, куда-то двигаешься, но в результате попадёшь на рыхлое обязательно, потому что с бархана на бархан, с наветренной на подветренную, обязательно смена эта идёт и обязательно с твёрдого наста попадёшь на рыхлый, без вариантов. И ты этого не отслеживаешь, потому что надо рвать когти, куда-то ж бежать, что-то делать, за кого-то цепляться, ждать, когда подтолкнут, и пока едешь, ты крутой и довольный, и прочее, а попал на рыхлое – закончилась крутизна – давишь на ту педаль, те колёса крутятся, грохоту куча, вою куча, кажется, что едешь, но с места не двигаешься. И моторесурс в это время исчерпывается, исчерпывается, бабах, машинка развалилась, и, соответственно, при таких нагрузках это всё быстрее, быстрее, быстрее. Всё по случаю. А ты не понимаешь, где, что, зачем, почему. У тебя одно в голове: давить на педаль, давить на педаль, давить на педаль.

Приходит дядька и спрашивает: «Не наелся этой дурью, не разглядел, что тут бо́льшая часть деятельности впустую?» И объясняет что, когда ты застреваешь и давишь на педаль, куча времени и сил уходит на пробуксовку. А когда тебя выносит на твёрдый наст, ты его проскакиваешь за секунды, а потом опять буксуешь, и буксуешь. Но продолжаешь заниматься всё одним и тем же: что по твёрдому насту давишь педаль, что при пробуксовке давишь на педаль, потому что тебе кажется, что вот эти твои усилия решают, что надо, чтоб гудело, чтоб жужжало, чтоб, типа, что-то делалось. Но при этом же не едет! И обязательно, без вариантов, разваливается вся эта система! Потому что моторесурс исчерпывается, потому что вся деятельность внутри комплекса производится за его счёт, и по-другому никак.

И предлагает: «Слушай. Есть песок, а есть асфальт. Прекращай этой своей фигней заниматься. Поехали по асфальту. Там спокойненько пилишь себе, но всё время едешь». И вот переучиться с понятия, что надо давить педаль, на понятие, что есть песок, а есть асфальт, которого у тебя в голове вообще не было, или, переводя на наше, – вот то, с чего ты беседу начал, – жить тем, что из тебя лезет, не замечая, что именно лезет, а замечая это как лезущее, как свои проявления одного и того же – реальности, и жить уже этим. С нашей точки зрения описываем первую степень как «жить лезущим». Жить всяким (без разницы, чем) как лезущим – вот тут главная установка. Заметить, что лезет. Лезет, а не оно такое-то. Оно таким-то кажется, пока ты живёшь им. Заметить, что всякое лезет, то есть на всяком одна бирка: «лезет». Вот эту фазу ты сейчас проходишь, ты уже разглядел, что всё лезет. И когда уже в эту фазу вошёл, у тебя глаза открылись на то, о чем тут Богомаз, собственно, и говорит: не поменять что-то, не сделать что-то как-то, в том числе по уму разглядеть всякое как некое лезущее – это все те же твои направленные действия по достижению ожидаемого результата, – а просто тупо тыкаться, тыкаться, и вдруг, опа, увидеть – тут же всё лезущее! Оно само увидится, потому что ты в эту степень переползешь достаточно. И когда переползешь достаточно, только тогда увидишь, а не когда хочешь увидеть, и там губы надуваешь, а в это время продолжаешь измываться над собой и над своим окружением, судя по себе.

Для того, чтобы выйти за пределы видения лезущего как смысла жизни, то есть перестать давить на педальку и надеяться, что всё будет хорошо и не будет плохо, – надо зайти во вторую степень, где ты замечаешь, как ты замечаешь, что лезет. Я уже эту задачу перед тобой поставил. Потому и поставил, что ты уже на грань первой степени вылез, где ты можешь заметить, что из тебя лезет, и в этом замечании, что всё лезет, находиться достаточное время. Это же видно по тыканью: ты тыкаешься уже на автомате, тыканье есть, оно заняло своё место. Раз оно заняло своё место, то энергетически ты достаточно выражен, чтобы не застревать в лезущем настолько, чтобы оно перекрывало остальное видение. То есть ты можешь заметить, что лезет, и уже нет там той остроты психоэмоционального реагирования, которая все перекрывает, она уже сдулась настолько, что можно разглядеть, что всё лезет и быть в этом состоянии видения, что всё лезет, осознанно.

Хотя каждое лезущее всё равно начинается с однозначности, то есть прёт из тебя, ты этим живёшь, но его недостаточно для того, чтобы через какое-то время ты не заметил, что оно же лезет, и тут же, чпок, и оно куда-то исчезло во многих уже случаях. То есть ты живёшь уже тем, чтобы добраться до «заметил, что лезет», это для тебя уже мир. Ты его таким образом самоощущаешь, вот с такой точки зрения, а не с точки зрения фаллометрии лезущего друг относительно друга. Дальше вторая степень: заметить, как заметил, что лезет. Это такое сложное построение лексическое, но принцип понятен. Когда ты туда зайдёшь, это всё будет очень просто, а пока приходится сложную такую конструкцию городить: заметить, как заметил, что лезет. Там суть в том, чтобы через ступеньку от «живу лезущим» перескочить. Когда через ступеньку, оно над тобой уже «не властно». То есть ты его собой выражаешь, но как степень, через которую на автомате проскакиваешь. Вот что там. А называется «заметил, что заметил, что лезет».

Еще раз. Живя лезущим, заметил, что оно лезет, и заметил, что заметил, что оно лезет. Поэтому я тебе для поддержки штанов подкинул установку на «расписывай, как ты замечаешь, что из тебя лезет». Постепенно перетекание видения слева направо происходит, но нам же нужно еще что-то там осознавать. И лучше осознаванием этого жить, чем осознаванием того, что именно из тебя лезет и застревать в нём. То есть я так сбиваю вам прицел несколько: ты ещё в зависимости от того, что из тебя лезет, но в это время это лезущее и осознание его можешь уже разжижать установкой, что надо заметить, как заметил, что лезет. И все, путаница пошла, ничего не понимаешь, но зато лезущее отвалилось в это время, потому что ты переключился, выдавил текущее самоощущение этим непониманием. А для тебя состояние непонимания противно сути твоего видения из отставания: ты же крутой, ты же выше всех на Земле, ты же самый-самый из самых-самых. Твою сборку из тебя вытравить нельзя. Ты как был выпендрёжником, так выпендрёжником и помрешь – у тебя выпендреж вперёд стеснительности и стыда по поводу того, что ты там что-то из себя выпендриваешь: «Какая еще точка опоры?! Я и так мир переверну!» Из тебя лезет о-го-го, при этом ты никто, зовут тебя никак, но из тебя лезет этот выпендрёж. И толку тебе сказать: «Не выпендривайся». Это о чём? Это то же, что сказать камню: «Не будь камнем». Как лез выпендреж, так он и будет лезть, но, другое дело, он лезет, а ты замечаешь, что он лезет, а потом начинаешь думать, что тебе задачу поставили заметить, как ты это, как он лезет, заметил – и все, ты уже через ступеньку, ты уже выражаешься тем, что замечается и как замечается, и тут уже хоть и полный придурок, но не выпендрёж никакой. И оно ещё больше тебе показывает, что это всё лезет, и там страдания, что, как же, тут я такой крутой, а тут я не крутой, – уже никакого. Потому что через ступеньку вопрос не возникает, гормоны не прут, как раньше, у них нет достаточной плотности, чтобы по этому поводу там начать крутиться, суетиться, переживанием выражаться. Сейчас, пока ты в первой, второй степени выражен – лезет и заметил, что лезет, – они там друг дружку где-то передавливают, кто кого успел. А если заметил, что заметил, что лезет, – там уже никто не делится. Вот что в данный момент есть, то в данный момент и есть. А в данный момент есть твоя полная никаковость. Она у тебя всегда есть (никаковость), потому что стоять и пыхтеть, какой ты крутой, при этом нихрена не делая – по делу-то и есть никаковость. А то, что там кажется, это пускай хоть перекажется. Какая именно у тебя сборка, и что именно по ней лезет, да не все ли равно, какое – было бы не это, было бы другое. У тебя вот такой набор по основным сборкам человека – такая концентрированная выраженность по всем трём. У кого-то ж должна быть такая, ну вот у тебя такая, тебе не все равно? Мы ж занимаемся не сменой проявления по сборке? Тут всё занято, не на что менять, со своей придётся разбираться. Наш вопрос соответствовать реальности-прохождению по самоощущению, а не мотаясь шариком по бильярдному столу по чьей-то воле, губы надувать из отставания: «Ах, какой я блестящий, как я быстро кручусь, как я круто вот тут! Ай, синяк, зачем меня туда?» – и так далее. Или образ с машиной, буксующей в песке. Асфальтированная дорожка – она в песках, там песочек занёс, тут песочек занес, никто про нее не знает, без проводника не обнаружишь, ибо ты не видишь асфальта, у тебя его нет в понятийном поле. Ты только песок видишь, и тот не различаешь, где рыхлый, а где плотный, а различаешь просто наличность: «Я жму педаль!» Всё. А что там, где там – это не твой мир, что называется. Соответственно, там нужен тот, кто в этом разбирается. А там уже картинка проявится, о чём речь идёт.

То есть для того, чтобы выбираться на плотную поверхность, у которой не бывает рыхло-плотно, а всегда одинаково, предложено (по видению того, кто правее тебя) достаточное правое взаимодействие по твоему месту, то есть тыканье в ангела встречных. Можно хоть обзамечаться, что из тебя лезет, и об этом рассказать всему миру, толку с этого будет ровно с гулькин фиг – пальцем в небо по случайному совпадению. Если взаимодействовать этим с тем, кто этим проявлен, то есть с ангелом встречных, ты будешь жить этим миром сам. Такая вот закозюка в этом мире. По какой поверхности еду – по песку – будет тебе песок, по асфальту – будет тебе асфальт, всё, точка. Но чтобы удержаться на асфальте, не съехать с него, нужен тот, кто отличает асфальт от песка, без вариантов, и никак иначе. А машинка и твоя сгодится без вопросов, там педаль жми себе. Только теперь жми педаль, чтобы зацепиться за того, кто разбирается в отличии асфальта от песка, и будешь стоять на асфальте, а не на песке, ровно столько, сколько будешь тыкаться в этого разбирающегося. Вот вся разница.

Соответственно, когда-то придёт уже такое по самоощущению осознавание, что заниматься нужно не перестановкой с места на место любого, что тебе там кажется (а казаться будет до конца жизни – мы в отставании), а самой остротой любого лезущего из тебя. Вот острота, она, чем ни проявляйся, собой и останется: ты можешь быть папуасом, у которого интерес подстрелить какую-то куропатку, пёрышки ей повыдергивать и подарить подруге, и подругу эту завалить на шкуры или отбить ее у соседа, либо можешь быть, типа, цивилизованным гражданином, у которого море чего целыми днями заниматься, кроме куропатки и завалить кого-то на бочок, – острота, что там, что там. То есть в достаточном совпадении у тебя будет «кайфец», а в недостаточном совпадении у тебя будет «писец» по самоощущению, что там, что там, одинаково абсолютно, без разницы. Поэтому человечество развивается уже сколько-то, то мамонтов гоняли, теперь что-то другое гоняют, гоняют, гоняют – среду изменили уже немеряно, самих расплодилось полно, а острота, где была, там и осталась – ей никто не занимался, про нее никто не знает, она нафиг никому не нужна. В восточных философиях про нее много чего говорится, но методология работы с ней всё та же самая – дави педаль туда, куда считается, что выгодно. И ходят там учителя, и путём передачи передают то, что поколение за поколением путем передачи накопало, а «из поколения в поколение» ты можешь только стоять на месте, больше ничего, всё, без вариантов, изменой там не пахнет.

Третья степень с первой и второй вкупе начинается с того, что ты изменяешь первому и второму. В первом и втором свой подход для своих степеней, и он рабочий абсолютно. Там один из десяти тысяч соображает в чём-то лучше других, а остальные хуже него по-своему; одни соображают в одном, другие в другом, а ещё кто-то в третьем – тело проявленности заполнено, всяких есть.

А мы всю проявленность в себе самом сосредотачиваем – это совершенно другой подход, – и занимаемся не тем, чем проявлены, не реконструируем реальность, а, выражая собой реальность уж как выпало, занимаемся снижением остроты реагирования по любому поводу. Соответственно, если человеки могут добиться результата быстро в чём-то, потому что могут сосредоточиться на одном среди многого (правда, за счёт связности своего комплекса, и в конце концов этот комплекс дойдёт до страданий и в страданиях умрёт), то при нашем подходе иначе – не ожидая результата. Ведь понято, что, если на одном сосредоточиться, здесь все заметно происходит, а если на всё сразу влиять, то это будет медленно, и результаты будут едва ли заметны по каждому конкретному случаю.

Но мы с кем разговариваем? Мы разговариваем с наевшимися тем, что в одном месте взять и переделать. Это наука решает конкретные вопросы. В церковь люди ходят: «Помоги мне, господь!» – все просят, просят, вместо того чтобы пойти сделать. Или к тем же психотерапевтам почему обращаются? А все это работает, все это прекрасно переводит на параллель, находит, чем выдавить то, что тебя сейчас угнетает. И, бывает, в какой-то мере человек оживает в чем-то и временно. В это время комплекс в какой-то мере развалвается, ибо за его счёт это сделано, но все довольны. Это видимые результаты. В тыканье вправо никаких результатов видно быть не может, потому что снимаются вопросы по всем поводам одновременно, и, соответственно, по каждому из них по чуть-чуть. Вон ты уже сколько лет долбаешься, и только-только дошло до тебя, о чём тут Богомаз вообще говорит. Такая вот скорость смены видения по твоему месту в теле проявленности. Но это скорость по выходу из отставания видения всего, а не по изменению чего-то одного за счёт всего остального. И Богомаз никогда не будет заниматься исправлением чего-то конкретного. Я этот повод только для интерпретирования видения использовать могу. А иначе, что, помочь тебе умереть быстрее, что ли? Я никогда за это не возьмусь. Ты́ помоги себе во всём – вот такая формулировка есть. Что для этого делать надо? Тыкайся в ангела встречных, взаимодействуй с ним. В чём? Ему лично уже мало что надо. То, что надо его тушке, если можешь обеспечить, пожалуйста, поднапрягись только для того, чтобы он не сдох, чтобы он у тебя попросту был. А во всем остальном, вот ровно сколько ты заменишь своих интересов в обычной жизни простейшим интересом быть во взаимодействии с этим товарищем всем, что из тебя лезет, столько тебе и перепадет по твоему месту. И наблюдай, когда у тебя вопросы отпадут. Не решатся, а отпадут. Как это – никто не понимает, вот когда отпадут, увидишь, что это такое.

Сейчас разглядел очередное с этой позиции, собственно, поэтому мы с тобой разговариваем об этом. Дерьмо из тебя как пёрло, так и прёт, тебя переклинивает, ты фигней занимаешься, но тем не менее отмечаешь, что врубился, что такое это «лезет». Оказалось, всё лезет – и тогда, чего его оценивать с какой-то точки зрения вообще. И освободилось время. Оно реально освободилось на то, чтобы замечать, как ты заметил, что из тебя лезет. Уже можно и это подключать, ещё быстрее будешь на всё смотреть, как на лезет. И это образ видения – мы видение изменяем, а уже под видение подстроится всё, что и как там происходит. И, ещё раз повторю, это не искусственное мероприятие, мол, я сейчас себя заставлю так видеть. Нет! Это сейчас, поначалу, пока ты соображаешь, пока для тебя это не стало естеством, это как искусственное выглядит, то есть какие-то действия надо совершать, пока не попустило там, где ты всю жизнь якобы совершал действия, а на самом деле абсолютно бездействовал. Теперь нужно дождаться, когда с привычки соображать перейдешь на привычку действовать. Осознать это с точки зрения самого действия для тебя невозможно – ты всё равно будешь смотреть с точки зрения, что надо осознать, что я делаю, то есть все так же ничего не делать (поэтому же и кажется, что надо какие-то действия специальные совершать, и тогда будет изменяться то-то, то-то). Так кажется из отставания. Поэтому предлагается тыкаться без ожидания результата.

Какое такое «без ожидания результата», когда всё оценивается через результат? Но, тем не менее, кап, кап, кап – по капле, по капле, и вот, оказывается, я где, вот, о чём Богомаз говорил! Это доходит через много лет, но потихоньку-таки доходит.

Тыкайся! Вот, что надо усвоить. Понимаешь, не понимаешь, без разницы. Главное, появилась возможность, и ты за нее зацепился. Из отставания все равно не дойдет, потому что в нем ты все равно цепляешься за чужое. А тогда зачем тебе то отставание? Вокруг, вон, целый мир, вокруг шкафы, стулья, стены, машины, люди, воздух, звёзды – все это отдельные объекты, и ты их воспринимаешь как отдельные объекты, а то, что из тебя из отставания прет, это почему-то твоё. Да с какого перепуга? Это такие же отдельные объекты. Любая эмоция, которая из тебя полезла, спокойная, неспокойная, отрицательная, положительная – это такой же объект, как стол, как стул. Он же из отставания. Какое такое там «твоё»?

Только не надо его воспринимать, как тебе неприсущее, как нечто «плохое», потому что из отставания. По твоему отставанию очень даже тебе присущее. В отставании ничего плохого нет – это степенное выражение такое, ты просто в нём застрял. Ну так вместо того, чтобы время терять на то, чтобы оценивать, какое оно, – ткнись в это время. Оно полезло – сделай действие. И, возможно, до тебя дойдет, что тыкнуться – это действие, это жизнь, это ты, хоть ты себя не осознаёшь там вообще никак. А вот в том, чем ты тыкаешься, что лезет, лучше не застревать ни на мгновение, ибо в это время комплекс разваливается без вариантов, ибо за его счёт это отставание выражено. Потому и за счет твоего комплекса, что там больше нет ничего – все твои переживания же выдумка. А выдумывает кто? Комплекс. Ну вот он и стоит просто на месте, колёса крутятся, а он никуда не едет. А надо ехать – там сзади команчи на лошадях с луками и стрелами – наш любимый образ паровозика. Там дровишки откуда-то падают. Нам, что, трудно придумать какую-то мистику? Мы все тут в мистике живём, вообще ею повязаны, хоть атеисты, хоть богоборцы, хоть кто. У нас обязательно в третьей степени всё с неба падает. Ну вот, пускай дровишки как-то падают, коль у нас глазки еще на реальность не открылись. На самом-то деле ничего там ниоткуда не падает. Реальность – это же прохождение. Вот это прохождение в виде дровишек тебе энергию подкидывает – не израсходовал ее, она в дрова превратилась, эти дрова можно обратно в топку кинуть, хоть как-то себя догнать, вот и всё. Это все крути-верти в башке, если нравится разбираться, как, что, зачем и почему. А так, это моё дело – я тут не тебе рассказываю, я по-новому картинку реальности раскручиваю, новые интерпретации видения нахожу.

А ты наконец-то разглядел, о каком таком лезущем дядька Сашка много лет говорит. На самом деле, произошло простое – ты достаточно дотыкался, и это тыканье изменилось качеством достаточно, чтобы ты услышал меня. Ты по самоощущению без тыкания уже не можешь, оно включено в твоё проявление как норма, как твоя принадлежность. Не ткнулся – уже как-то себя неудобно чувствуешь, чего-то не хватает. Когда-то тыканье доберётся до состояния удобного и, что называется, как дышишь. Оно когда-то придёт в удобное выражение, без которого жизни нет, но которое жить не мешает. Сейчас рано об этом говорить. Сейчас его развивать надо специальным напряжением, действием, то есть замечать, что полезло, и обязательно тыкаться этим в АВ, а потом ещё и расписать, как заметил, что заметил. И если у тебя уже такая сложная конструкция – заметил, как заметил, – то уже ни о каком зависании в том, что там именно лезет, речи нет. Просто видишь, как фух, и его нет. Но это всё равно ещё искусственное его выдавливание. Ну, искусственное в кавычках – тут всё искусственное. Это все еще выдавливание. Когда-то проявление само по себе будет появляться, проявляться (взаимодействовать) и тут же сдуваться. Причём, это никогда не будет окончательно, всегда будет дерьмо лезть до конца жизни, но добраться до достаточно удобного на девяносто девять и девять десятых процентов времяпрепровождения в сутки, а какую-то там одну десятую процента подождать, пока сдуется, можно. У меня, например, так. Это буквально. Можно посчитать: в сутках двадцать четыре часа, и сколько я дуюсь на Наталку, – как дулся, так и дуюсь, я сегодня два раза на неё дулся, – но по времени проявления это одна десятая процента относительно девяносто девяти целых и девяти десятых процентов времени, когда я сразу замечаю лезущее и стыкиваю его. Минуты полторы раз подулся и секунд десять второй. Аж смешно стало – дулся второй раз по такому же поводу, что и первый. Она два раза грохнула сахарницей по столу, и два раза из меня вылезло: «А можно без этого грохота?» А она мне в ответ: «А гены у меня так сработали», – в первый раз, и во второй: «А генам моим претензии предъявляй». Вот так. Ну, ладно, это не суть. Мы, как были человеками, так человеками и сдохнем. Мы человеки по виду Homo sapiens, которые выходят из человеческого по видению из отставания: человеки вида HS могут быть человеками, богомазами и встречными, то есть человека мы никуда из себя не денем. Из чего же выходить будем, если он куда-то денется? Другое дело, качество этого выхождения. Вот ты был в том, что из тебя лезет, но ты не замечал, что из тебя лезет, а жил этим лезущим – это тот самый человек. Потом заметил, что из тебя лезет, и продолжаешь и быть этим лезущим, и замечать его как лезущее, и это пошли уже степени богомаза. И дальше тогда уже, потому как любое начинается с предыдущего, эта степень человека в тебе стала первой степенью богомаза. Вторая степень богомаза – заметил, как заметил, что лезет. Вот теперь туда будет передаваливаться, хотя ты только-только начал разбираться, что у тебя всякое лезет, и отпадет вопрос, как, что, зачем, почему – он просто отвалится, и когда ты будешь замечать, что лезет, у тебя не будет стоять вопрос, как это улучшить и, ой, почему же оно до сих пор лезет, да сколько же можно!? А сколько нужно! Тут всё лезет, и всегда будет лезть, и пофигу абсолютно, какое лезет. До этого ещё так конкретненько ты не добрался, чтобы совсем перестать возмущаться по поводу того, что из тебя лезет, но все больше с этой точки зрения замечаешь, что просто на автомате вот лезет и лезет некое как отдельный объект.

Я, например, не возмущаюсь, что вот такой-то дом рядом построили. Ну, построили. Почему? Да по кочану. А Наталка возмущается – каждый день подходит к окну в спальне: «Ну как они вот такое дерьмо построили?! Ну как так можно?! Ну посмотри, там же с крыши течёт, там же то не так и это не эдак». А я ни разу не удосужился посмотреть, про что она говорит; она мне это уже несколько лет говорит по одному и тому же поводу, а я до сих пор не знаю, о чём она речь ведет, ни разу туда так и не глянул, хотя это секундное дело – совершенно разные выраженности, и это норма, и так навсегда. Но зато у меня свои заезды. Но эти заезды мгновенные. Например, вот дома вокруг какие-то есть – я их вижу и знаю, что они там есть, – это мой заезд. А какие они именно, стреляй, не скажу – не помню. Ну вот такие, ну и что?

И мне пофигу, что из меня лезет. Раньше было не пофигу – это я помню, я же страшно переживал, какой я урод, какой я никакой, и как бы стать нормальным человеком, и вообще тяжко было, а теперь пофигу абсолютно. Ну лезет и лезет. Неудобно что-то – надо переждать. Какие-то специальные мероприятия, чтобы от этого избавиться, я не делаю, то есть я не бегу зажрать, задавить чем-то, заняться другим, исправить, чтобы именно в этом порядок навести. Я другим иду заниматься, когда на что-то неподходящее натыкаюсь. А в неподходящем у меня никаких эмоций. Агрессия есть – как-то же я замечаю это как неподходящее мне. Но она в зачаточном состоянии, на уровне объектного различения – она лезет и быстро проскакивает. Сколько энергии неизрасходованной скопилось – столько и лезет. У человека так много больше, много острее. Так вот, когда у меня негатив прёт, я не ищу, чем его задавить, я его воспринимаю как отдельный от себя объект. Только я не даю это определение, – оно ко мне буквально на этой неделе пришло, это определение, чтобы вам его выложить, – а у меня это на автомате. Когда вы уже созрели, ко мне приходят эти определения, а так на автомате, мне пофигу, лезет себе и лезет. И когда ты доберешься до того, что пофигу, что из тебя лезет, о, считай, что ты всего в этой жизни достиг, – сразу разглядишь, что у тебя удовлетворённость, наполненность, достаточность всего, и тогда это для тебя будет очень ценным, и ты будешь тыкаться, как дышишь. Это как бы про результат речь. Ну до этого, как до Китая раком, извините, по факту, уж что есть. Но перспективы интересные. Если уж ты со своими тремя кумулятивными выражениями по трём базовым человеческим сборкам, которые, кажется, разгрести нельзя – и то выбираешься. Неважно, пиково, не пиково, только что ж говорили, без разницы, что лезет, и как оно лезет. Разница же в том – наелся или нет. Если наелся, тыкаешься. Всё, точка. Если не наелся, вон там есть свои гуру, свои христы, свои будды, свои деревяшки на стенах, которым ты молиться будешь, у кого-то просить, чего надо, и он тебе временно поможет, подтолкнет или подтащит, и ты из пробуксовки выскочишь на секунду – почему нет, когда там огромная пустыня, и по ней восемь миллиардов катаются вовсю, на зубах песок хрустит, из глаз его кое-как вытряхивают и так далее, и тому подобное, но все заняты аж жуть какими великими делами. И ты ж там тоже, потому что в новости ты как западал, как всех критиковал, так и продолжаешь. А времени при этом сколько в никуда уходит?

Компенсировать это очень просто: заехал в очередное, не надо от него отказываться, оно само когда-то откажется – преврати в дело – ткнись. Я, например, не лезу туда – в новости – мне абсолютно не интересно. Я занят целый день. Чем занят, хрен его знает, фигней всякой, но уж точно не новостями. А ты залез в новости, заметил, что полезла зависимость, что ты там опять заехал в обсуждательство –ткнись этим. Вот этот тык энергетически намного выше, чем все остальное, и он выдавит очень много. А пока сидишь там и порядок наводишь, – тебе ж в это время хорошо, тебе кажется, что ты на твёрдом насте, хотя в это время пробуксовка вовсю идет, – ты себя убиваешь, без вариантов, и потом беда обязательно вылезет, просто с другого боку.

Чего я тебе рассказываю, когда ты по больничкам начал наконец-то мотаться, вечно здоровый, ха-ха-ха. А всего-то надо, если о физическом выражении говорить, не жрать. Но как это сделать? Поэтому про «как именно это что» я ни слова не говорю. Я говорю про то, как работает все и что можно сделать – а уж ткнуться вправо ты уже можешь: шли-шли, ползли-ползли, чухались-чухались и наконец-то расчухались. Поэтому я продолжаю свою песню: тыкайся вправо. Если уже можешь скотчем рот себе заклеить, хвала тебе – сам себе памятник поставь. Почему нет? Ты же кучу здоровья сэкономишь. А не можешь, запараллель эту жрачку с тыканьем вправо – оно уже у тебя работает как выдавливающее, и тебе это выдавливание надо. Я, например, выдавливанием не работаю, но это я, я на ступеньку правее. У вас же: либо ты в конкретном, и тогда на месте остался, что за счет связности комплекса; либо ты вправо им ткнулся, и сдвинулся к своему месту на мгновение. Все. Соответственно, ничего не видно, что именно, как именно, но когда все достаточно посдвигается, то во всем и разглядишь. Две альтернативы – две степенные выраженности – у одной степени так выраженно, у другой степени шиворот-навыворот. Разглядеть можно только тогда, когда у тебя этой следующей степени будет достаточно, чтобы ты смог сравнить появившееся различие и сравнить абсолютную достаточность для себя этого второго положения и недостаточность первого, потому что знаешь, что решение конкретного вопроса – это развал комплекса, а нахрена это надо. Человекам деваться некуда, у них альтернатив нет, они не видят отличия песка от асфальта, просто не видят, в упор не замечают, у них такого нет, поэтому они в песке так и будут ковыряться, соответственно, по его законам.

Молодец, дотыкался, доработался, можешь себе медальку повесить, взять с полки пирожок. А лучше пойти потыкаться лишний раз – это лучшая награда. Я по себе сужу.

Спасибо.